Деоккупированная Балаклея: Ушел ли прочь "русский мир"
Приезд в него вызывает радостное чувство возвращения в мир. Бурлит рынок, открыто большинство магазинов, допоздна работает кафе. На улицах довольно людно, машин не меньше, чем в довоенное время. На холме группа детей в национальных одеждах готовится к записи выступления. А с самого холма открывается роскошный пейзаж долины реки Балаклейка и районов Лагеря и Лагерские Пески – вплоть до бывшего цементного завода, перед которым стояли год назад передовые позиции украинского войска.
С другой стороны холма виден мост, через который идет дорога на Байрак, где также стояло наше войско.
Ожидая наступления с этой стороны, россияне попытались укрепиться на холме, накопали окопов. Они не предполагали, что наступление начнется с противоположной стороны, через Вербовку, и оккупанты будут вынуждены стремительно бежать.
Балаклейцы всегда очень заботились о кладбище на Песках, за мостом. Но кладбище оказалось в зоне противостояния. На него падали снаряды, его миновали, чтобы остановить наступление украинского войска. Поэтому уже второй год большинство могил недоступно для родственников. Говорят, что время от времени слышны взрывы мин. Могилы копают на обочине, не решаясь заходить вглубь кладбища, буйно поросшего сорняками.
Враг бежал, но следы его пребывания остались. Не только в изуродованных домах и на заминированных обочинах дорог. Сознание многих жителей города и до вторжения находилось в плену русских мифов. Об этом заботилась местная администрация, в частности городской голова, который, сдав город россиянам, сбежал за северную границу. День победы, первое мая, восьмое марта и другие знаковые для "русского мира" даты отмечались здесь на муниципальном уровне, в школах, когда не было комиссии, учителя истории повторяли давние нарративы. Городской голова, сам родом из украинского села Вербовка, никогда публично не пользовался украинским языком. Культовыми местами были памятники "героям великой отечественной войны", "исполнителям интернациональной миссии в Афганистане" и т.д. Центральная площадь называлась именем последнего первого секретаря райкома КПСС. Город жил прошлым. Патриотическое сообщество было почти незаметно на общем фоне.
Произошли ли какие-нибудь качественные изменения с освобождением города? Из нескольких беглых разговоров это установить невозможно. Но тревожит нехватка уверенности в будущем и веры в него. Вспоминают, как, отступая, россияне обещали вернуться. С тревогой прислушиваются к новостям из-под Купянска. Ремствуют на нехватку рабочих мест. Значительная часть горожан навсегда уехала в чужие края.
Но самым большим источником уныния становится вывод о том, что за время войны ничего не изменилось в отношениях простого человека с миром чиновничества. К власти возвращаются старые личности из окружения сбежавшего в Россию мэра. К ответственности за колаборанство привлекаются обычные работники сферы обслуживания, заботившиеся о сохранении канализации, водоснабжения, электросетей. А действительно значимые люди, как сплетничают, откупились от обвинений и возвращаются на свои места. Волонтерскую помощь раздают те, кто распределял гуманитарную помощь из России.
Истинны ли эти сплетни? Надеюсь нет. Но очень тревожит общая апатия, уныние в возможности изменить что-то кардинально. Балаклея застыла в ожидании, смирившись со статусом депрессивного провинциального городка.
Катастрофически не хватает объекта общественного доверия. Армия? Горожане не могут забыть, как их сдали оккупантам в марте 2022 года, как бежали через Вербовку украинские солдаты. Вера? Три прихода Московского патриархата вряд ли собирают в обычное воскресенье более нескольких десятков бабушек вместе взятых, да и не похожи на источник веры. Волонтеры от других конфессий воспринимаются как миссионеры, гуманитарной помощью желающие подкупить местных жителей. Мова? После нескольких десятилетий ее искоренения она, хоть и тяжело, возвращается в сферу повседневного общения – правда, в далекой от литературной нормы диалектно-суржиковой версии. Но было бы рано говорить об осознании ее ценности как фундаментального признака собственной идентичности.
По сравнению с радикальными сдвигами в массовом сознании Харькова ситуация в Балаклее разочаровывает. Боюсь, что это присуще не только моему родному городу, но и многим другим восточноукраинским городам, уже освобожденным или только что освобождаемым украинской армией. Победы на поле боя становятся необратимыми, когда победитель уверенно закрепляется на добытых позициях. А этими травмированными войной позициями есть души наших мнительных и осторожных земляков, настороженную замкнутость которых еще предстоит преодолеть.
Источник – блог архиепископа Игоря Исиченко
