Харьковский боевой медик "Матушка": Когда не удается спасти жизнь побратима, умирает частичка души

Боевые медики – неотъемлемое звено украинских сил обороны, они спасают жизнь военных непосредственно на фронте. Именно от их действий часто зависит судьба раненого военного, а иногда даже жизни. Наталья Сагадиева с позывным "Матушкой" прошла путь от мамы четырех детей и госработницы до боевого медика. Сегодня она ежедневно оказывает помощь и духовную поддержку своим побратимам.

В интервью изданию "Думка" боевой медик, начальница медицинского пункта стрелкового батальона 5 Слобожанской бригады "Скиф" Национальной гвардии Украины "Матушка" рассказала о том, как выглядит служба боевого медика, какие навыки нужны для спасения жизни, почему психологическая нагрузка иногда тяжелее физической, как женщины меняют атмосферу в военных подразделениях, что чаще всего приходится видеть медикам на фронте и какие решения приходится принимать, когда речь идет о границе между риском и спасением.

Какова Ваша жизнь была до войны? Чем жили, чем занимались?

- Я из шахтерского городка, из города Лисичанск, из нашей украинской Луганщины. До войны я была просто мама, жена и должностное лицо местного самоуправления. Работала в управлении социальной защиты.

У вас четверо детей?

– Да, четверо детей.

Сколько им сейчас лет?

- Старшей дочери в этом году исполнилось 30 лет, младшему сыну – 14.

Сколько вам лет, если не секрет?

– 49.

До войны Ваша жизнь как-то была связана с военным делом?

– Нет, никаким.

Когда вы присоединились к рядам Нацгвардии?

– В декабре 2022 года.

Что стало мотивацией к присоединению к рядам Нацгвардии?

– Мне нужно это было сделать раньше. Сначала был мобилизован мой младший брат. Я очень помогала его подразделению, волонтерила. Но настало то время, когда я просто осознала, что буду полезнее именно здесь, в рядах. Тогда я пришла в военкомат и не знала, что попаду именно в ряды Национальной гвардии. Просто пришла в военкомат с целью мобилизоваться.

Я была мобилизована на должность делопроизводителя, поскольку имею высшее юридическое образование, у меня есть опыт работы именно в этой сфере. Уже непосредственно в части мне предложили должность санинструктора боевого медика, и дальше я пошла по этому пути.

До этого Вы никоим образом не были связаны с медициной?

– У меня есть образование, есть небольшой опыт. Я окончила Лисичанское медицинское училище. Первое медицинское образование у меня есть. Я даже немного работала в роддоме, но потом просто пошла немного в другое русло.

Как долго длилась ваша подготовка к работе боевого медика? Долго ли продолжалась адаптация к военному?

– У меня не было времени. Я была мобилизована 15 декабря, прошла первоочередную подготовку и уже 1 января я попала непосредственно в свой батальон. В конце января я поехала выполнять свою первую боевую задачу.

Помните свою первую боевую задачу?

– Конечно. Это все помнят.

Расскажите пожалуйста.

– Вы знаете, нельзя его просто взять и описать. Это неописуемые чувства, которые нельзя ни с чем связать. Но все это прошло. Все кончилось хорошо. Скажу вам так: мне было немного легче, потому что я не боялась взрывов, поскольку я из прифронтового города и война у нас началась еще в 2014 году. Я уже не боялась взрывов, спокойно реагировала на оружие, поэтому мне было легче, чем тем, кто этого всего не знал.

На каком направлении выполнили эту первую боевую задачу? Помните, кому из военных оказывали помощь?

– Мне было проще, потому что я вернулась тогда на свою родную Луганщину. Это была моя земля, она меня поддерживала, она давала крылья. А своего первого раненого помнит каждый. Очень классно, что он жив, что он по сей день находится в рядах, служит в нашей бригаде. Мы общаемся и по сей день. Пожалуй, каждый боевой медик помнит всех раненых. Всех, кого он увозил, кого он спасал.

Очень классно, когда ты даже не помнишь человека, помнишь только по ранениям, потому что есть смежные подразделения, есть ребята, с которыми ты не знаком, но они тебя помнят, потому что ты оказывал им помощь. Это очень приятно. Поэтому каждый медик помнит всех своих раненых и всех ребят. Это однозначно.

Почему позывной именно "Матушка"? Вы сами его выбрали?

– Я его не выбирала. Этот позывный мне дали ребята. Ну и, пожалуй, они просто угадали. Либо угадали, либо прочили мою судьбу.

Почему ребята избрали такой позывной? Вы к ним относитесь как к своим детям?

- Да, я отношусь к своим собратьям, к своим ребятам, как к своим детям, как к своим братьям. Я отношусь к ним так, как я хочу, чтобы относились к моим детям, к моему брату и ко мне.

Есть ли побратимы/посестры, которых вы действительно считаете как своих детей?

– Отдельно выделить я никого не могу. Они все мои родные.

Как ваши дети отреагировали на ваше решение присоединиться к национальной гвардии? Мучительно или нормально это восприняли?

– Дети реагируют, как каждый нормальный ребенок. У меня дети-подростки, присутствует подростковый максимализм, но они меня поняли. Я им смогла объяснить. Немного, конечно, дети относятся к этому с ревностью. Они ревнуют.

Иногда, когда я приезжаю в отпуск, они говорят: "Те тебе роднее, постоянно звонят по телефону, ты постоянно звонишь, ты постоянно общаешься, ты их любишь больше, чем нас". Я же им объясняю: "Да, потому что вы находитесь здесь, в безопасности. А те ребята сегодня моя семья. Да, в чем они ближе". Я не могу сказать, что я люблю их больше, чем родных детей. Я их люблю на равных.

Чувствовали ли Вы дилемму между материнскими чувствами и желанием быть военной медикиней?

– Такие мнения есть у всех женщин, материнский инстинкт никто не отменял. Однако я знала, что своих детей оставляю в безопасности. Я увезла их в безопасное место. Они находятся в Донецкой области. Я полностью обеспечила им быт, обучение, закрыла все бытовые вопросы, касающиеся моей семьи. Я знала, что моя семья обеспечена жильем, она находится в безопасных условиях, мои дети продолжают свою обычную жизнь: ту, которая у них была на Луганщине. Я им сделала максимальные условия для комфорта, потому я шла спокойно.

Сталкивались ли с непониманием со стороны окружения, семьи по поводу Вашего решения?

– Мои близкие поначалу меня не поняли. Поняли потом. Но я особенно не считалась с их мнением. Я приняла такое решение, это было решение мое.

На каких направлениях работали в эти годы службы?

– Это на востоке нашего государства.

Запомнились ли какие-либо ситуации с работы непосредственно на Харьковском направлении?

– Такие ситуации есть всегда. На Харьковском направлении тоже есть такие ситуации. Но знаете, люди живут, города живут. Мы находимся там для того, чтобы люди продолжали жить гражданской жизнью. Чтобы они спали в своих кроватях, пили утренний кофе, чтобы они могли видеть, обнимать своих детей, ходить на прогулки. Я не хочу выносить ужасы, через которые проходят мои ребята.

То есть вы не осуждаете гражданских, продолжающих жить свою повседневную жизнь?

- Нет, я не осуждаю. Я говорю немного по-другому. Каждый делает и должен делать для нашей общей будущей победы то, что он может. Если вы можете сражаться, можете держать оружие, морально готовы стрелять – вы это делаете. Если вы не можете этого делать, вы просто работаете и донатите. Если вы не можете донать – вы можете плести сетки. Если вы не можете плести сетки, вы просто ходите на работу и обеспечиваете экономику наших городов. Но каждый трудится на победу и каждый делает именно то, что он может делать.

Сколько в вашем батальоне женщин?

– Три.

Из какого общего количества людей?

- С около двухсот. Конкретно в нашем подразделении маленький процент. Хотелось бы, чтобы больше женщин присоединялось к рядам Вооруженных сил Украины, Национальной гвардии.

Считаете ли Вы, что женщины должны обязательно служить?

– Нет, это точно не должно быть обязательно. Ни в коем случае. Женщины не должны воевать обязательно. Но если женщина понимает, что она способна, что она может выдержать психологическую нагрузку, она должна идти.

Понимаете, женщина в подразделении – не просто сестра, не просто мама. Это некая хранительница этого небольшого семейного гнездышка, ведь любое подразделение – это уже семья, живущая своей жизнью. Да, это не гражданская жизнь, а довольно специфическая, но это тоже своего рода семья. Люди, постоянно находящиеся вместе, знающие все это. Вот она такая хранительница. Потому что чем больше женщин будет в подразделениях, тем больше духовности будет в этих подразделениях.

Что для Вас труднее: психологический фактор работы с ранеными или физическими нагрузками?

– Нет, все-таки психологические. Конечно, мы истощаемся и физически, но мы спасаем жизнь, а когда ты спасаешь жизнь – это дает тебе силы. А психологически вы понимаете, что женщина в подразделении – это не просто медик, а еще и психолог. Ты знаешь все: у кого родился ребенок, кто крестил, кто сам крестился, кто женился, кто развелся.

Когда ты женщина, а в моем случае для многих ребят по возрасту еще и мама, со всеми этими проблемами они идут пообщаться, посоветоваться ко мне. Ты провожаешь ребят на позиции, встречаешь, ждешь их, ты знаешь о них все, поддерживаешь их родственников: мам, жен. Они могут позвонить в любое время и они просят о поддержке. Просто сказать, что всё хорошо. Поэтому психологически это, пожалуй, тяжелее, чем физически.

Что наиболее трудно психологически Вам приходилось видеть во время службы?

– Самое тяжелое это когда ребятам настолько больно, что они просто просят их добить. Психологически трудно видеть их уставшие глаза, слышны истерики жен, когда они просто звонят по телефону и плачут. Ты пытаешься им помочь, пытаешься их успокоить: "Пойми: все хорошо, он жив, просто нет сейчас связи, надо немного подождать". Когда человек находится в таком состоянии, ему сложно объяснить, что все действительно хорошо, потому что у них бывают "плохие предчувствия", и развеять его иногда почти невозможно.

Как поддерживаете ребят, которые в критической ситуации просят их "добить"?

– Мы просто обезболиваем. Понимаете, медики иногда должны делать очень больно, чтобы спасти жизнь и здоровье.

Были ли ситуации, где от одного Вашего решения зависело, удастся ли сохранить военную жизнь?

– Таких ситуаций было очень много, когда нужно было взять на себя ответственность.

Если жизнь военному спасти не удается, что чувствует боевой медик?

– Он умирает. Часть его души умирает.

Много ли у вас было таких ситуаций?

– Нет. Мне повезло. Просто повезло.

Что в работе боевого медика для Вас самое тяжелое?

- Для любого боевого медика самая тяжелая ситуация и где приходится выбирать, куда тебе бежать. Работа боевого медика связана только с одним: ты должен быстро принять решение или рискнуть своей жизнью и спасти жизнь собратья, дойти туда, или все-таки дождаться безопасной ситуации, более безопасного времени, когда ты сможешь туда дойти. Или рисковать. Вот это всегда тяжело.

Что чаще Вы выбираете?

– Я все-таки выбираю рисковать.

Происходили ли с Вами рискованные ситуации, когда Вы спасали собратьев?

- У меня были очень рискованные ситуации, но, как я говорю, у меня очень сильный ангел-хранитель.

Можете вспомнить какую-нибудь ситуацию об этом?

– Однажды мы взорвались на ТМ-ке, и меня просто выбросило через окно, но я полностью осталась цела.

Что нужно знать тем, кто хочет стать боевым медиком?

- Сказать, что нужно обязательно иметь медицинское образование, я не могу, потому что тактическая медицина немного другая. Желающие проходят специальные курсы, учатся всему необходимому, а затем обучение продолжается во время работы. Да, классно, когда есть определенные навыки. Когда есть медицинское образование вы умеете работать с медпрепаратами, знаете лекарственные средства, можете делать внутривенные доступы – это очень классно. Но этому всему учатся. Двух месяцев той подготовки, которую проходят медики, достаточно, чтобы было желание.

Какие топ-3 практические навыки должен иметь боевой медик?

- уметь применять турникет и не бояться этого делать. Также обязательно тампонада и декомпрессия.

Какие травмы, по Вашим наблюдениям, чаще всего получают бойцы?

- это осколочные ранения и минно-взрывные травмы.

Может ли боец сам оказать первичную помощь?

– Это зависит от опыта боевого медика, от опыта самого солдата и от вида ранения.

Что должно быть в медицинской аптечке?

- В индивидуальной аптечке обязательно должно быть минимум 4 турникета, два бандажа, гемостатическое средство, пилпак, средства для тампонады, бинты и обязательно пластырь, но все-таки лучше армированный скотч.

Что обязательно должно быть в аптечке боевого медика?

– Там находится то же самое. Добавляются назофарингеальные трубки, обезболивающие, внутривенный доступ, если у боевого медика такие навыки. Также у боевого медика более широкий ассортимент гемостатических средств и бандажей.

Чаще военные оказывают себе первичную помощь сами, или ждут помощи боевого медика?

– Сегодня имеем такую ситуацию, где первую помощь преимущественно себе оказывают сами ребята. Мы постоянно занимаемся этим вопросом, постоянно проводим занятия. Учимся не только мы, поднимаем свой опыт, обмениваемся опытом друг с другом. Мы учим этому своих ребят: постоянно уезжают инструкторы, работают, постоянно отрабатываем навыки как применения турникета, так и проведения конверсии, декомпрессии. Это непростые навыки, ведь ребята должны спасти не только жизнь, но еще и подумать о здоровье.

Какие лекарства, расходники заканчиваются во время работы чаще всего?

- Самый расходящийся материал боевого медика – это обезболивающее. У нас их достаточно. Все зависит от того, насколько боевой медик хочет и заинтересован в качестве своей работы.

Часто ли приходится делать какие-либо операции в экстремальных условиях?

– Максимум, что мы можем сделать в экстремальных условиях – наложить швы. И это если у нас уже нет возможности эвакуации. Крайне редко, но бывает, что накладываются шины, останавливается кровотечение. Все остальные делают профессиональные хирурги на стабпунктах.

Какой степенью тяжести ранений или травм в основном занимается боевой медик?

– Мы занимаемся всеми. Мы оказываем первую помощь. Наша основная задача – сохранить жизнь и здоровье. Насколько правильно и квалифицированно сработает боевой медик, столь же правильно и квалифицированно сработает хирург на стабпункте.

Если боевой медик не окажет правильную помощь при переломе, травматологу будет труднее работать. Если боевой медик неправильно сделает тампонаду или сработает с окклюзионной наклейкой, последствия его неправильных действий будут разгребать хирурги, если раненого довезут до стабпункта.

Поэтому, от того, насколько качественно работает стабпункт, на 50% зависит, насколько качественно и квалифицированно работает боевой медик, насколько качественно оказана первая помощь.

Какую историю из Вашего боевого опыта следует услышать миру?

– Таких ситуаций было достаточно много. Просто не охото о них говорить. Это уже все прошло, это уже пережитое. Думать об этом или вспоминать просто не хочется.

Вам больно упоминать истории со службы?

– Не очень приятно.

Ваша работа связана с риском. Бывает ли Вам действительно страшно?

– Страшно всегда. Не могу сказать, что страшно не бывает. Страшно всегда всем. Все боятся, и это нормально. Мы все живые люди. Но ты все равно идешь и делаешь, потому что там находится твой родненький. Мы иногда просто идем и молимся. Вот так бывает страшно. Но мы все понимаем, что мы на войне. У нас у всех есть своя работа. Ты понимаешь: если сейчас тебе страшно, ты посидишь, подождешь. От этого зависит жизнь того, кто тебя там ждет.

Если бы сейчас было несколько свободных дней, чем бы вам очень хотелось заняться?

– Я бы поехала в Карпаты. Отдохнуть все же хотелось бы.

С детьми или наедине?

– Нет, я бы поехала сама.

Читайте также: Боец 57 ОМПБр "Медведь": Пилоты дронов – приоритетная цель для россиян на Волчанском направлении