Харьковский волонтер Артем Фисун: Россияне допустили ряд просчетов перед вторжением в Украину
В Харьковской области волонтерское движение возникло одним из первых по Украине еще в начале российско-украинской войны в 2014 году. Тогда цивлыьные добровольцы принялись помогать не только гражданами, которые помимо собственной воли оказались в зоне боевых действий, но и фактически вытаскивать на себе обеспечение потребностей ВСУ. В 2022 году, когда в Украину вторглись оккупанты, харьковские волонтеры уже имели достаточно большой опыт и ориентировались в первых потребностях на войне.
Уже почти одиннадцатый месяц возит помощь на фронт песочинец Артём Фисун. Мужчина начал общественную деятельность в 2009 году, когда Украина жила мирной жизнью. Работа началась на локальном уровне: с собственного многоквартирного дома, организации песочинских толок, акций по защите окружающей среды, детских мероприятий. Позже Фисун избрался депутатом Песочинского поселкового совета. С 2014 года он начал волонтерить, помогая украинской армии во время войны в Донбассе. С началом полномасштабного вторжения взялся доставлять волонтерскую помощь в подразделения Сил обороны и гражданам, которые находились в зоне боевых действий не только в Харьковской области, но и на Донбассе.
О первых днях войны и итогах 2022 года, о самых горячих направлениях, о гуманитарной ситуации в Бахмуте и Соледаре, о просчетах россиян и сильных сторонах украинцев Фисун рассказал в интервью изданию "Думка".
Чем отличается ситуация 2014 года от ситуации в волонтерской работе с начала 2022 года?
– Все более масштабно. Если волонтерство 2014 года было началом, пробование своих сил, даже малая и слабая вера в свои силы, то 2022 год, когда началась масштабная война, я уже был готов к этому, я уже знал, куда бежать, что брать, кому отвозить, с кем контактировать. Это были полностью и заранее спланированные действия, которые приносили конкретный результат. Если эти действия сравнивать с 2014 годом, то их можно масштабировать в десятки раз. Это уже более мощные силы.
Харьковские волонтеры / Фото здесь и ниже предоставлены Артемом Фисуном
Работа волонтеров стала более эффективной в 2022 году?
– Конечно! 100% эффективнее. Плюс, качество повысилось у тех волонтеров, которые уже были с опытом. Плюс, ко всему приобщились и другие слои общества, начавшие этот процесс волонтерства.
Ты крайний раз выезжал на Бахмутское направление. Как сейчас выглядит этот город? Насколько тяжелая гуманитарная ситуация?
– Я регулярно выезжаю в горячие точки, потому что мне как депутату, активисту, волонтеру интересно, как ситуация складывается изнутри. Потому что когда ты контактируешь напрямую с людьми, которые там находятся в самом аду, лучше оцениваешь ситуацию и обстановку. Не исключение Бахмута. Когда я увидел, что там становится горячее и горячее, я поехал в Бахмут для того, чтобы лично оценить всю обстановку. Ситуация критическая. Людей осталось очень мало, несмотря на то, что пишут разные ресурсные источники. В нескольких кварталах, где мы были, где стоят многоэтажки, там живут не больше 10-15 человек. Таких кварталов там до 20.
Я не во всех местах был. Но там, где был я, ситуация критическая, но не катастрофическая. Там работает гуманитарный центр, в котором есть "Старлинк", в котором есть генератор и круглосуточный интернет. Туда люди в любой момент могут прийти, не боящиеся вылезти из погребов. Там сейчас аналогичная ситуация с мартовским Харьковом. Люди некоторые сидят по два месяца в погребе, не выходя во двор. У нас такие случаи тоже были. Понятно, что для этих людей это уже сложная ситуация, они не выйдут ни в какой гуманитарный центр и не выживут. Но есть там более или менее активные, которые меньше боятся, и они помогают другим.
У меня был разговор с такого типа человеком. Я ему говорю: чего вы не уезжаете, мы, когда началась война, сразу забрали документы, ценные вещи и уехали. А он говорит: "И что, телевизор оставили?" Да, оставили телевизор, забрали только деньги и документы. А он спрашивает: "А что, холодильник тоже оставили?" То есть людям трудно оторваться от каких-то материальных ценностей, которые они накопили за всю свою жизнь, и осознать, что их жизнь ценнее всех ценностей.
Читайте также: Капеллан о. Максим Стрихар: У меня очень негативные прогнозы относительно общества
Где сейчас самая плохая ситуация из тех мест, где ты был?
– Я туда не доехал, потому что там простреливается, враг на расстоянии 30-50 метров. Это на той стороне Бахмута, что за мостом. Но перед мостом я был. Из бинокля нас видели. Худшая ситуация – это Бахмут, Соледар, потому что его равняют с землей. В Соледаре поливают не только всеми орудиями наших защитников, там еще и вдобавок ко всему накрывают фосфором. Артиллерийские обстрелы не прекращаются ни на минуту.
Что сейчас наиболее нужно и гражданским, и военным в зоне боевых действий?
- Я бы не совмещал всех вместе, потому что это разные целевые аудитории. Если брать гражданских людей, то это, конечно, моральная и гуманитарная поддержка. Если это касается военных, то это люди мотивированные, они знают, что они делают, они специалисты своего дела, и им нужны только патроны вовремя подвозить и подносить. Ну и конечно же, моральная поддержка, ее никто не отменял. Так как люди, которые находятся на передовой по году и не видят своих семей, не могут обнять своего ребенка на Новый год, что могут себе позволить другие, то, конечно, оно влияет на психологическое состояние. Плюс, когда ты видишь, что у тебя гибнут побратимы или получают ранения, когда это все на твоих глазах происходит, это тоже очень сильно влияет. Поэтому моральная поддержка очень нужна. Просто посидеть, пообщаться. Пусть человек просто выговорится, душу свою выльет тебе, поделится своими какими-то впечатлениями, пусть ты и будешь иметь от этого небольшое бремя. Впрочем, нужна моральная поддержка, мы все люди. Но сначала снарядов. Все ребята говорят: нам больше давайте снарядов, мы будем отбиваться от врага.
Людям же нужна гуманитарная помощь. Кроме этого, еще и одежда нужна. Сейчас сильные морозы. Буржуйками они снабжены. Просят очень сильно фонарики, свечи. Это как расходный материал, который быстро испаряется и исчезает.
Какие сугубо зимние запросы?
- Всегда военным нужна теплая одежда. Потому что той, которая выдается, недостаточно. Ребята, находясь на позициях, не имеют возможности посетить душ или ванную. Часто в этой одежде они проводят неделю-две-три, пока не поменяются. Им нужно менять хотя бы нижнее белье.
С гражданскими людьми ситуация тоже очень сложная. В первую очередь выехали те, кто за Украину, потому что они понимали, что их жизнь подвергается опасности в первую очередь. На втором месте предприниматели, активная прослойка общества, которые что-то имеют за спиной, потому что в первую очередь у них будут отжимать, мы же понимаем реалии русни. Они хотят пытать, убивать и воровать, здесь нет ничего удивительного. И остаются там те, кто ждут "русского мира", такая прослойка общества есть, либо те, кто находится под их информационным влиянием, либо те, кто не имеет возможности уехать. Я видел таких людей, что лежащая мать, сын сидит возле нее и говорит: "Мы никуда не поедем". Эти люди даже не осознают, что подвергают свою жизнь опасности, потому что это война и там в любой момент может прилететь.
Какая сейчас ситуация с покупкой и снабжением дронов "Мавик"? Выглядит так, что сейчас этот процесс усложнится.
– Я не хочу влезать в какие-то споры и скандалы, потому что они истощают нашу энергию и не дают никакого позитива. Я считаю, что свою энергию должен формировать на каком-то позитиве, на конкретных вещах. Например, найти тепловизор или "Мавик". Если мне боец скажет, что ему нужен "Мавик", значит, я должен сделать что угодно, но найти этот "Мавик". Согласен, что мне выставляют некоторые препятствия, но мы все равно находим свои возможности.
Сейчас на Бахмутском направлении и Соледаре очень просят тепловизоры, ночники и "Мавики". Почему? Потому что это эффективное и качественное оружие, которым можно делать группой 3-5 человек очень классные вещи на войне.
Читайте также: Заместитель министра обороны Анна Маляр: Мы не должны быть в иллюзиях из-за успехов на Харьковском направлении
Кто помогает тебе как волонтеру?
– Добрые люди (смеется).
Какой главный результат 2022 года для тебя?
– Честно скажу, что я итогов еще никаких не подводил, потому что на это время я вижу, что мы только потеряли, с масштабной войной мы потеряли. Если, например, на 24 февраля 2022 у нас линия фронта была по линии разграничения, то сейчас это уже другая линия, и она не в нашу пользу. Я думаю, что нужно просто продолжать работу. Я буду проводить итоги, когда мы Донецкую область вернем.
Русское войско пыталось ворваться в Харьков в парадной форме, однако было разбито. Они рассчитывали на то, что их встретят с радостью?
– Это очень классная история. Я анализировал сам для себя и сделал следующие выводы. Во-первых, наша Дергачевская терроборона отжала КамАЗ плит, которые можно вставлять в броники. У россиян там еще была "парадка". Кроме этого, по моей информации, в школе в Харькове (на улице Шевченко – ред.), которую наши ребята отбили и где сожгли Росгвардию, находились русские шевроны и так называемой "хнр", газеты были. Это означает, что какая-то сука полностью сдала эту школу. Какая-то крыса специально готовилась к сдаче Харькова и в этой школе обустраивали диверсионный центр. Они ведь не просто ехали именно в эту школу. По моей информации, которую передавали ребята, участвовавшие в тех боевых действиях, в той школе был схрон диверсионных отрядов, поэтому они и прорывались в это здание. Они в этом здании намеревались устроить штаб и затем в дальнейшем организовывать другие захваты территории Харькова. Но что-то в какой-то момент пошло не так, потому что, по моей информации, в некоторых кабинетах харьковской администрации были такие же шеврончики и георгиевские ленты. Это значит, что те люди, которые сидели в этих кабинетах, были готовы к приходу "русского мира" и были готовы его встречать с флагами.
В чем россияне просчитались по отношению к харьковчанам и украинцам в целом?
– Качественно сработала наша разведка. И никто еще не думал, что мы будем защищаться. Никто не думал, что украинцы будут за свою страну убивать, а не умирать. Из старого навязанного стереотипа "наша хата с краю, я ничего не знаю" мы переросли в украинцев, живущих по принципу "моя хата с краю, я врага с ружьем первым встречаю". Это добровольцы "Фрайкора", "Нацкорпуса", переросшего в "Кракен", бойцы Нацгвардии, 92-я бригада, имеющая оружие. Кроме того, за 9 лет войны мы получили опыт, эти люди взяли оружие и стали защищать свою страну.
Читайте также: Начальник полиции Харьковщины Владимир Тимошко: Россияне делают с украинцами то, что сделали с поляками в Катыни
Кроме этого, определенные просчеты есть и со стороны русских. Нам в пользу сыграл "совок". С давних времен в "совке" велось так, что, условно, нормы надоя доводили до куратора, увеличивая в десятки раз. Это нам сыграло полностью на руку: до путина доходила информация, что если они зайдут в Харьков, то здесь их будут встречать с российскими флагами. Поэтому они и заводили сюда Росгвардию при поддержке спецназа, которые должны были разгонять здесь митинги. Поэтому они и везли сюда щиты с палками. Они думали, что украинцы – это малороссы, которые будут хороводы водить по кругу и танцевать перед россиянами с просьбой не заходить сюда. А мы, харьковчане, поступили по-другому: показали врагу, что будем его убивать. Это сделало очень серьезный перелом не только в сознании самих украинцев, но и в сознании россиян, которые не смогут этого рассказывать своим детям.
В школе на улице Шевченко, а там бои шли за каждый этаж, наши ребята предлагали россиянам сдаваться. А те отвечали, что "мы хохлам никогда не сдадимся". Первый и второй этаж наши захватили, когда россиян загнали на третий этаж, поступил приказ нашим освободить помещение и выйти. Наши выкатили танк и из танка отработали. Русня принялась выпрыгивать в окна, наши их просто добивали.
Чем сейчас украинцы отличаются от россиян?
- Здесь в качестве примера можно привести две картины нашего художника с Чугуевщины Ильи Ефимовича Репина. Первая – это украинцы, образ которых запечатлен в произведении "Казаки пишут письмо турецкому султану", где мы можем увидеть юмор, нрав, позицию и смелый, насмешливый взгляд на врага, пронзительный и опытный взгляд. Кстати, мы можем увидеть в этом произведении красно-черный флаг, который там изображен. И вторая картина – это русские с картины "Бурлаки на Волге", где они тянут этот корабль по суше, по песку. Я в школе не мог понять, зачем они тянут этот корабль, потеют, падают. А сейчас, когда началась война, я вижу, как они идут стадом, пытаются напасть на Бахмут, и ложатся там целым одеялом, трупами. Я понимаю, что они не способны подняться, как это могут украинцы сделать, проявить свою силу воли, силу духа, чтобы отстоять свои права.
Был ли у тебя комплекс, что ты будто бы делаешь меньше, чем нужно для победы?
– Я честно скажу, он меня всегда преследует. Мне всегда кажется, что я делаю меньше, чем нужно. Это меня преследует постоянно. Я пытаюсь находить какие-то новые вещи, помогающие совершенствовать свою работу и увеличивать ее, масштабировать. Я думаю, что хорошо, что есть этот комплекс. Если бы его не было, мы бы не могли становиться более эффективными.
А выгорание за эти почти 11 месяцев у тебя было?
– У меня за 10 с половиной месяцев выгорания не было, потому что некогда было выгорать. Но была накоплена усталость, которую нужно было где-то направить, заменить каким-нибудь здоровым отдыхом. Поскольку отдыхать тоже не было времени, я пытался совмещать вещи. У меня была поездка в Польшу, я взял с собой семью, жену и ребенка, которым фактически не уделяю внимания во время войны, потому что физически не хватает времени, и мы уехали в Польшу, объединили работу с отдыхом. Но завезли три тепловизора. Я каждому раздал по тепловизору, чтобы не было вопросов к нам на границе. Параллельно мы забрали машину, привезли ее ребятам. Такие вещи я стараюсь совмещать. Плюс еще встретился с людьми и договорился о дальнейших планах в поддержке наших военных.
Как изменились возможности украинцев помогать и волонтерам, и людям в зоне боевых действий за 2022 год?
– Многие украинцы переосмыслили свою систему ценностей. Они поняли, что материальные ценности – это временные ценности, и когда ты можешь потерять все, ты готов отдать больше. Поэтому да, есть определенная убыль активности, сейчас уже не так помогают, как раньше, но все равно, если у тебя есть определенный авторитет, доверие, тебе обязательно помогут, если ты видишь какие-то потребности у военных.
Можешь ли дать дефиницию, кто такой волонтер?
- Волонтер – это особый человек с хорошими качествами, для которого более важна, чем он сам, окружающая обстановка.
Планируют ли после войны волонтеры идти в политику?
- Я думаю, что они об этом только сейчас думают и мыслят, но это не во временя. По моим наблюдениям, сейчас очень активно выныривают разнообразные боты и начинают делать какие-то упреки в этом направлении. Но кто будет проводить выборы в войну? Никто не знает, когда она кончится. Если по Буданову, то да, надо уже готовиться к выборам (смеется). Но фактически, я думаю, мы не готовы еще к выборам, как бы сейчас ни пытались перехватить рычаги влияния на власть или рычаги власти. Я тоже вижу и ощущаю эти тенденции. Впрочем, убежден, что это не ко времени сейчас.
Что ты сделаешь первым после нашей победы?
– После нашей победы первым? Напишу книгу, наверное. Она у меня уже почти написана, но ее никто пока не читал, только отдельные отрывки я давал людям некоторым. Отчасти она уже есть. Но это о других событиях, о начале, а сейчас уже столько новых событий произошло, поэтому я думаю, она будет дополнена. Я сознательно ставлю перед собой такую задачу и цель, чтобы ее реализовать, и даже готов об этом публично заявить.
Читайте также: Активист Вадим Поздняков: Серп и молот остается на фасаде мэрии в Харькове, и это о многом говорит
