Харьковский бизнесмен и волонтер Юрий Сапронов, несмотря на угрозу, с первых дней российского вторжения оставался в Харькове и поддерживал гражданских и военных. За время войны он не потерял медийность и влияние на общественное мнение.

Один из крупнейших харьковских бизнесменов в интервью изданию "Думка" рассказал о своем видении экономического будущего Харькова, о потенциальных прибыльных отраслях, о перспективах членства Украины в НАТО и Европейском Союзе, о военных угрозах, о мировой стратегии подавления россии, о политике во время войны и после победы, а также анонсировал свой выход из всех бизнесов.

ЭКОНОМИКА ВОЕННОГО ХАРЬКОВА

Что сейчас происходит с экономикой Харькова?

– Во-первых, Харьков ожил, люди вернулись. Людей 1,1 миллиона, пожалуй, это три четверти. Кафе уже более 50% открыты, большие маркеты, некая спортивная и развлекательная инфраструктура, пожалуй, нет, за очень редкими исключениями. Возможно, корты в парке Горького играют в теннис. Я не слышал, что работают фитнес-центры.

Давно не спрашивал и не влезал в бюджет города, но интуитивно, по тем выборочным статьям расходов, которые я вижу в открытом доступе, мне кажется, что доходная часть бюджета города не упала. Ответ очень прост: в Харькове и вокруг Харькова зарегистрировано большое количество подразделений, заработные платы у ребят, на мой взгляд, достойны, хотя и не может быть такого, что на войне может быть достойная зарплата, когда ты рискуешь жизнью и можешь ее потерять в любой момент. Но насколько я знаю, 110-115 тыс. грн (минимум 44 тыс. грн, максимум – 144 тыс. грн) – это заработная плата наших ребят, бойцов. Именно благодаря этому бюджет не должно провалиться, потому что налог на доходы физических лиц остается здесь, на территории.

Как на счет производства?

– Я знаю, что несколько десятков предприятий, скажем так, цехов, маленьких заводиков, переехали с оборудованием на правый берег Днепра. То есть, это Черновицкая, Львовская, Хмельницкая, Франковская, Ровенская области, Закарпатье. Много знаю людей с фамилиями, с названиями предприятий. В душе я понимаю, что с точки зрения бизнеса даже если завтра победа, вероятность, что все они вернутся сюда, маленькая. Потому что если оборудование поставили и станки…

Но я абсолютно спокоен, город все равно будет жить, будет жить за счет мелкого бизнеса. Насколько я помню довоенные цифры по Украине, доля малого бизнеса в экономике Украины не превышала 26%. Именно малого, а не малого и среднего. Это очень мало. В мире – 50+%, так принято. Малый бизнес – это кормилец. Поэтому я верю, что город точно будет жить за счет именно малого бизнеса, за счет того, что нас много, внутреннее потребление достаточно велико.

Я не верю, что придут крупные, якорные инвесторы. Я в это не верю, потому что близко граница.

Фото здесь и ниже: Фейсбук Юрия Сапронова

А если говорить не об инвесторах, а о владельцах крупных производств, которые уже были? Они не вернутся тоже?

- Я не знаю. Я не уверен. Кому нужен "Харьков Палас" или "Супериор" после войны. Это лакшери-сегмент.

Но в производство я тоже верю. Потому что производственных помещений в Харькове очень много, в том числе брошенных, в том числе нереализованных, не проданных, в том числе и государственных. А путь Украины в ближайшие годы после победы – только милитари. Это милитари-экономика. Условно, экономика Израиля, на мой взгляд.

Что вы имеете в виду, когда говорите о якорных инвестициях?

– Я говорю о прямых иностранных инвестициях. Я говорю об иностранных инвесторах. Условно, Boeing не придет и не знаю, будем ли мы здесь производить "Леопарды". Я говорю о прямых иностранных инвестициях. Это тоже один из важнейших макропоказателей и валового внутреннего продукта, и валового регионального продукта. Однако ремонтную базу для "Леопардов" и "Абрамс" Харьков может иметь.

Но ведь эти инвестиции в последние годы становились и так все меньше.

– Да, но, тем не менее, ходят слухи, я не знаю, точно или нет, но в западных областях Украины даже сейчас крупные инвесторы смотрят на правый берег. Условно "Байрактар" смотрит, условно "Икеа" смотрит и т.д. Но это все после победы.

Есть ли у харьковских машиностроительных гигантов, в частности, Завод имени Малышева, "Украинские энергетические машины" и т.п., перспективы в условиях послевоенной милитари-экономики?

– Я очень надеюсь. И надеюсь, условно, не на Укроборонпром, а надеюсь, что мы все же переходим и точно перейдем на стандарты НАТО. А если мы перейдем на стандарты НАТО, пусть и "Леопарды" мы выпускать не будем, но ремонтная база под "Леопарды" или под "Брэдли" будет в Харькове. В это я верю.

В предыдущих интервью вы говорили, что уже не хотите заниматься бизнесом. Почему? Устали?

Наверное.

Что вы будете делать со своим бизнесом?

– Продавать буду! Конечно, буду продавать. Сейчас задача сохранить, выняньчить его, чтобы не развалился. Условно, тот же "Супериор" – это 70 га территории, это 20 тыс. кв.м помещений. Не обязательно, чтобы там была пятизвездочная гостиница. На базе "Супериор" может быть отличная клиника, отличный реабилитационный центр, которые потребуются, чтобы лечить не только военных, но и гражданских людей. Пожалуй, и таких, как я, нужно лечить. Потому что этот пост-синдром я чувствую на себе. Я считаю, что я достаточно мотивирован по-прежнему, но я знаю, что скорее всего, это все на адреналине. Организм держится на адреналине. На ненависти, на адреналине.

Вы хотите полностью уйти из бизнеса или просто хотите его вести за пределами Украины?

– Нет, я хочу полностью уйти из бизнеса. Мне 60 лет спустя 6 месяцев. Я хочу путешествовать, я хочу отдать то, что я, по-видимому, не отдал жене, когда много лет был деньгоделательной машиной. Хочу больше видеть дочерей, внуков.

За границей у вас, если не ошибаюсь, тоже были бизнесы.

- Да есть. Там есть небольшие потоки. Но там, конечно, очень стабильные эти бизнесы. Это хорошие деньги, это суммарно несколько десятков тысяч долларов в месяц дохода. Это хорошие деньги.

Я не хочу расширять эти бизнесы. Я понимаю, что нужно возиться, нужно ими заниматься. У меня там маленькие доли, миноритарные доли. Поэтому я бы тоже хотел от них избавиться.

По моей информации, в Харькове и государственные, и коммерческие банки часто отказывают бизнесу в кредитах, грантах, овердрафтах, ссылаясь на то, что это город в зоне боевых действий. Слышали ли вы об этом?

- Правда ли это, или нет, я не могу сказать, потому что я не просил такие кредиты, но я от 5 раз и больше слышал о том, что вы сейчас мне сказали. Скорее всего, такая проблема есть. Если это интересно, я могу позвонить в несколько банков и уточнить.

Все переселенцы получают выплаты, релоцированный бизнес может получать кредиты, при этом оставшиеся в Харькове не получают соцвыплаты от государства и не могут получить кредиты на развитие местного бизнеса, что могло бы способствовать возвращению людей. Похоже, что это несправедливо.

– Швейка работает очень хорошо вся. Берцы, тактические кроссовки, рюкзаки, форма, причем прекрасно реально работает в Харькове. Многое, увеличилось, усилилось. Швейка очень хорошо работает вся.

Тем не менее, есть дисбаланс, по моему мнению, когда в Харьков нужно вернуть людей, но в Харькове есть сложности с трудоустройством и возобновлением бизнеса.

– Конечно, проблема. И это проблема сразу после победы.

То есть, это нужно решать потом?

– Это неправильно потом решать. Думать нужно сейчас. Хотелось бы увидеть стратегию. Мы сейчас затыкаем дыры. Если городской бюджет более или менее жив, то областной бюджет неживой. Областной бюджет всегда зависел от трансфертов из центра. Это извечная проблема при всех губернаторах, она мало изменялась.

Допустим, завтра победа. Терехов говорит, что более 4 тысяч домов разрушены или повреждены, так и есть, наверное. Для сравнения, в Киеве – чуть больше 300. Как они повреждены? Это нужно провести экспертизу, проект заказать, потратить деньги. Надо понять, в каком состоянии коммуникации. Улицу Натальи Ужвий, по-моему, проще снести всю.

Стратегия. Есть ли время у власти сейчас заниматься стратегией, я не знаю. Сейчас затыкание дыр, но нужно заниматься стратегией. Нужно писать программы развития, нужно, условно, что-то показать или иностранному, или внутреннему инвестору, чтобы он пришел. Хотя бы эскизный план, хотя бы картинки проекта какого-нибудь. Вот площадка, проектно-сметная документация. Нужно потратить деньги сейчас.

По словам мэра Игоря Терехова, сейчас при участии британского архитектора Нормана Фостера для Харькова создается новый генплан, который, в первую очередь, будет отражать новую экономическую стратегию развития города. Как вы считаете, какова должна быть экономическая стратегия города?

– Две вещи, которые мы уже проговорили мазками. Давайте конкретнее. Первое: это те государственные монополии, о которых я говорил, что страна будет с милитари-экономикой. Даже если завтра будет мир, все равно сосед очень близко. Огромное количество производственных площадей наших заводов – "Коммунар", Завод имени Малышева, огромные площади ХАЗ, ФЭД – это будет жить.

Вторая часть: однозначно, малый бизнес и торговля. Валовой региональный продукт Харьковщины на пике был больше 6,5%. Это после Киева, Киевской области и Днепропетровской области. Это крутая цифра.

Учитывая, что в Харькове было одно из крупнейших военных производство в Украине, все кажется не столь пессимистическим.

– Да! Чего не будет? На месте или вместо "Барабашово" появится что-нибудь. Кто это реализует? Фельдман сможет восстановить, город или еще кто-то – по большому счету, какая мне разница, если это будет площадка, которая создаст новые рабочие места и восстановит этот сегмент рынка. А у "Барабашово" была большая доля в экономике Харькова. Другой вопрос, что уже не будет россиян.

Понимают ли британцы, которые формируют новый генплан Харькова, что в городе будет именно военная экономика?

– Британия исторически очень интересная земля. Это тоже милитари, были постоянные войны. Почему я считаю, что понимают, потому что для британцев самая важная вещь – это принцип прецедентного права. Не знаю, насколько город может повлиять на этот заказ.

К примеру, архитектура города мне не нравится. Я считаю, что все архитекторы города последние 20 лет его по чуть-чуть угробили. Понятно, что это было под давлением Кернеса, где-то другого какого-то мэра.

Есть ли сейчас в Харькове легальные бизнес-перспективы?

- Множество маленьких цехов, которые делают, я с этим сталкивался уже во время войны, какие-то бронепластины с кевларовыми вставками, усилители для раций, глушилки для аэроскопа. Сейчас делается! И в Харькове и в Украине. Другой вопрос, насколько это качественно, как им выйти на рынок после победы. Но они поставляют свои единичные экземпляры на войну ребятам. Если оттуда будут положительные отзывы, то неужели мы будем такими идиотами… Это же есть, я в руках держал.

В какие бизнесы вы бы посоветовали вложиться именно сейчас?

– Никуда. В Украине никуда. Единственное, на что я смотрел бы, на то, что продается. Потому что многие люди от безнадеги продают по бросовой цене. Что угодно: квадратные метры, бизнесы и т.п. Куда бы вкладывался, я не знаю… В ІТ. И конечно, внимательно смотреть на цену. Рынка практически нет, можно купить любые квадратные метры и предприятия, в том числе сельхозпредприятия, за нерыночные, небольшие деньги.

Как вы относитесь к релокации бизнеса из Харькова? Можно ли сравнивать бизнес с мужчиной, который должен защищать свою землю? Не переносится ли такая модель на бизнес?

- Кто может ответить на этот вопрос, так ли это работает или нет? Мне кажется, не работает. Задача нелинейная. Очень многое зависит от правил игры. Правила игры у нас по-прежнему для всех разные. Коррупция есть. Да, борются с ней, где-то кого-то бьют периодически, но она есть точно. И, к сожалению, мне не видится, что она стала меньше. Банальная и забитая фраза: закон один для всех. Но он у нас не один для всех до сих пор.

Я боюсь времени после победы. Потому что, я абсолютно уверен, наша внутренняя борьба за власть будет не менее страшной. Я надеюсь, что без разрушений и без жертв или с единичными уголовными жертвами. Но это рубилово будет крутое. И у меня пессимистический взгляд на все это.

Грубо говоря, пол страны снимает последнюю рубашку, а пол страны - условный батальон "Монако", "Закарпатье", "Дубай", как угодно можно называть. Люди, которые там, они, по сути, накапливают ресурс или по крайней мере его сохраняют. Мы здесь теряем ресурс, тратим. А где я деньги беру? У меня нет потока. Из тумбочки. Тумбочка, к сожалению, все меньше и меньше. И так у очень многих. А потом придут эти ребята и начнут нас учить, как любить родину, растянут реальных военных героев по маленьким партиям и движениям. Между ними они организуют срач очень легко. Как этого избежать?

Выходит, что для сохранения равновесия, вопрос "Где ты был?" задавать не нужно? Но будет ли это справедливо?

– Не надо бы задавать, как мне достаточно часто задают, вопрос: "Почему ты говоришь на русском языке?". А его задают. Сложно, но я учу и выучу. Но мне очень сложно, потому что я никогда не учил, лет мне уже много, нужно вовремя все делать. Во-вторых, даже если я выучу неплохо, я все равно не смогу донести свои эмоции людям, собеседнику, аудитории еще долгое время не смогу.

Поэтому это тоже самое. Я не уверен, правильно ли задают мне вопрос, почему я говорю на русском языке. И я так же не уверен, правильно ли задавать вопрос, где ты был. Я не знаю, правильно ли это. Я понимаю риски, о которых вы говорите. Но с другой стороны, как понять. Где ты был? Ок. Что ты делал? Это лучший вопрос? Мягче. Я знаю человек 50 из условного батальона а-ля "Монако", знаю только нескольких, которые там с начала войны, но знаю, что они помогают военным и гражданским в Украине. Другой вопрос, что это должно быть подтверждено публично, условно, свидетелями.

Тогда условный боец батальона "Монако" Абрамович скажет, что дал миллионы долларов.

– Пусть подтвердят, куда дал, кому дал. Может, и дал. Не знаю.

Возможен ли план Маршала для Украины? Или это утопия в XXI веке?

– Я сейчас скажу то, что не говорят, и что не нравится 80-90% людей, которые прочитают это интервью. Я вообще не верю, что нас в ближайшее время примут в Евросоюз. Я вообще не верю, что нас будут восстанавливать так, как сейчас обещают. Да, я верю, что, условно, Турция отвечает за Харьков, приедут сюда турки и что-то где-нибудь построят, но не в соответствии с тем генеральным планом, который британцы сделают, и не до конца. Какие-нибудь мазки будут, но системно и до конца не будет это сделано.

Почему я в это не верю? Потому что Европе по большому счету не выгодно, чтобы мы были в НАТО. Европе не нужно, чтобы мы были в Евросоюзе. Европе нужно, чтобы на их восточной границе была огромная буферная зона между ними и дикарями, между ними и варварами, которые называются русская федерация или русские оккупационные войска и т.д.

Зерно у нас есть, земля у нас есть – это им нужно. Мы будем это делать. Мы говорили о каких-то инвестициях. В сельском хозяйстве. Но опять же, в какой части купить 1000 га или долговременное право аренды 10 тыс. га? Где-то миллион долларов стоит 1 тыс. га. 10 тыс. га – 10 млн долларов. Но где? В Купянском районе? Волчанском? В Харьковском или Красноградском? Что будет? Сейчас, по-видимому, можно купить не по миллиону долларов за 1000 га. Я думаю, можно купить за 700 тысяч. Но это риски.

Бизнес – это огромные риски. Были годы, когда я зарабатывал больше 10 млн долларов в год. Я очень хорошо помню эти годы. Я шел по лезвию ножа, я очень сильно рисковал. Не всегда угадывал.

Поэтому я не верю, что мы будем в НАТО. Я хочу, но не верю. Я хочу, потому что это единственный выход, чтобы после мира не было другой войны.

Израиль не в НАТО.

– Нет, конечно!

Значит, существует модель, когда можно защищенным без НАТО?

– Я совершенно искренне говорю, что нужно ехать туда всем, садиться, уговаривать, чтобы рассказали, как они 40 лет это все делали. С первого шага. И строить Израиль. Израильская Украина. Украинский Израиль. Как угодно. Только этот путь. Границу никто не отменит, мы ее не отодвинем.

На каком месте вы сейчас среди харьковских бизнесменов?

– Я не знаю, в двадцатке точно.

ВОЙНА В УКРАИНЕ

Существует ли какая-либо экономическая модель у российской экспансии в Украине?

– Конечно, это не экономичная модель. На мой взгляд, я не истина в последней инстанции, но нет здесь никакой экономики. Здесь есть только то, что проговорено уже везде: старик с дыркой голове хочет просто поработать, вернуть какой-то условный "русский мир", условные славянские народы и т.д. Но мы не хотим так жить. Я думаю, его дико бесит, что мы не хотим жить по-русски, что мы хотим жить по-европейски. Он не понял, что мы другие. Пусть книгу хотя бы Кучмы "Украина не Россия" возьмет и прочтет. Там есть интересные вещи.

Экономики здесь вообще нет. Мародерство, насилие, грабежи, убийства – это любая война. В истории все одинаковое: любой агрессор разрушает, убивает, насилует женщин, забирает детей, он грабит. И эти такие же. Я слышал, что у этого безумного старика задача – весь левый берег. Это все: Харьковская, Днепропетровская, Полтавская и т.д.

Вы как волонтер очень много общаетесь с бойцами. Какая сейчас ситуация на фронте? Какая динамика?

- Фронт сейчас практически – это линия от Сватового до Угледара. Или до Кременной, условно. В целом фронт, прямые боевые столкновения сейчас – Донецкая, Луганская и Харьковская области. Это сейчас основная линия. Там тяжело, я это точно знаю. Я не военный, я не стратег, меня беспокоит то, что не знаю, какой у нас мобилизационный ресурс. А там мобилизационный ресурс еще велик. Я точно знаю, что на этой линии потери россии 5 к 1. Это даже больше, чем прямое наступление. По классике, говорят, что 3,5-4 – это потери при наступлении. У них 5 к 1, но их очень много. К сожалению, мы исключительно зависим не просто от поставок оружия, а от количества и времени поставок оружия. Поэтому танки – отлично, 300-400 – не плохо. Но когда? Через две недели или через два месяца? Я смотрю на эту карту каждый день. Я дилетант, гражданский, но мне кажется, что большого стратегического значения для нас эта линия не имеет. То, что россияне много там теряют людей, много техники – это, конечно, очень хорошо. Мы тоже теряем. Поэтому, если мы даже уйдем из Бахмута, я как гражданский не вижу ничего страшного. На истину не претендую, это мое непрофессиональное мнение.

Обозреватели прогнозируют в феврале-марте обострение ситуации на фронте. Как вы думаете, есть ли угроза городу Харькову?

- Во-первых, так, как было 24 февраля 2022 года, не будет, когда примерно в 18:00 - 18:30 российская танковая колонна была на окружной, возле Пятихаток, там, где Евгений Громадский бой принял вместе со взводом. Так не будет. Потому что есть три кольца обороны, это три эшелона. При худшем сценарии они в город не войдут, даже такими ДРГ, как было 27 февраля, когда был прорыв через Алексеевку на улицу Шевченко.

Другой вопрос, что для города есть большая опасность, если они продвинутся от условной Гоптовки на 20 км вперед, тогда город начнет доставать снова ствольная артиллерия, РСЗО и тяжелые минометы. А это снова март – апрель, ведь это были самые тяжелые месяцы. Когда освободили Циркуны и Русскую Лозовую 30 апреля, стало гораздо легче.

Вы предположили, что 27 февраля российская ДРГ, засевшая в школе на улице Шевченко, заблудилась в городе. Но участники боя с российским спецназом говорят, что в школе №134 был большой склад с боекомплектом.

– Да, я это знаю. Я об этом узнал потом. Моя фраза "они заблудились", потому что я был на крыше дома, это 250-270 метров до улицы Деревянко. Я их видел около 7:00, три "Тигра" и два "Урала" или "Камаза". Они прошли по Деревянко, возле "Тетры" повернули направо в сторону парка Горького. Грубо говоря, им полтора километра – и они у обладминистрации и университета. А они перед парком Горького пошли налево, на Веснина и Шевченко. Но уже потом я узнал, что был огромнейший БК именно в этой школе. Они шли туда, где у них был схрон.

Пройти в центр и напугать людей – и что дальше. Обладминистрация. И что? Там рядом СБУ и полиция, они еще не были разрушены, там оружие. Они могли понимать, что получат там. Я потом узнал, что БК был конкретный. Я тоже знаю, что они ждали прорыва через Северную Салтовку и могли отрезать значительную часть города.

На чем основаны ваши слова о победе в июне 2023 года?

- Тоже с разведкой говорил. Они говорят, что край – это поздняя осень 2023 года. Хотя о чем мы можем размышлять? Где это оружие, где эти танки? У меня есть свой ответ, я нигде не читал, почему все дают дозированно. На самом деле мне кажется, что мир и Европа боятся распада россии. Условно, если бы нам завтра дали 800 танков, 100 "Химарсов" и 70 самолетов F-16, все закончится через неделю.

Дальше что начнется в россии? На Кавказе – минимум 3 государства, Татарстан – государство, Башкирия – скорее всего, тоже да. Калининградская область – вероятнее всего, да. За Уралом еще 2-3 государства будет. Сегодня 5700 ядерных боеголовок под условным контролем одного идиота, а затем будет условно у 8 идиотов. Как оно расляжется: 1000 у Кадырова, 1000 – у Шаймиева, полторы тысячи – за Уралом? Куда он пойдет? Мне кажется, запад именно этого боится, потому и идет западная концепция и западная стратегия за счет жизней наших людей, за счет жизни мирных украинцев и пацанов на позициях на "нуле".

Именно экономическое подавление россии (будет – ред.). Ведь дефицит бюджета россии сегодня – 2,5% ВВП, это больше 50 млрд долларов. Это уже многое.

Вы считаете, что победа будет не военной, а экономической?

– Здесь, вероятнее всего, будет какой-то симбиоз. Я эти цифры увидел до недели назад. Прочел, проверил. Еще полгода тому назад я читал, что у них был профицит бюджета. Ничего себе, как быстро. Поэтому вероятнее всего симбиоз будет. Но я убежден, что запад надеется именно на экономическое послабление, на экономическое подавление россии.

Вы спрашиваете, будет ли что-нибудь на Харьков. Не будет у них никакого крутого наступления, потому что за этим следим не только мы, но и более крутые разведки американские и натовские. Над Харьковом сгустятся тучи – и они в Харькове дадут 100 "Леопардов". У меня есть дикая уверенность. К сожалению, нами играют, мы не самостоятельны, мы еще не сильны. Да, у нас есть дух, которого мир и Европа не ожидали. Мы ведь помним, они сидели и ждали через три дня, через месяц. И только месяца через три они поняли, что не получится.

Похоже, что и экономически пока россию не слишком быстро подавляют.

– Конечно. Есть же решения крутые: выруби всем завтра SWIFT, и все. А они начинают писать, что несколько банков в 10-м пакете санкций (ограничат – ред.). Я почитаю какие банки. Будет ли там "Газпромбанк"? Потому я и говорю, что нами играют. Спасибо им большое за то, что они дают. Потому что если бы не было оружия, скорее всего, нас бы не было уже.

Но и я представляю, будь я на месте президента Зеленского, у меня было бы больше информации, Залужный, Буданов, СБУ рядом сидели, я бы имел более полную картинку, я бы скрежетал зубами, понимая, что в принципе вы завтра можете дать все – и мы победим. А вы этого не делаете. И я должен выходить и каждый день говорить им спасибо. Оно же искреннее "спасибо", но это "недоспасибо", это не то. Конечно, безумная выдержка у Зеленского.

На каких условиях возможен мир с Россией?

- Я не знаю. Если бы я принимал решение, сейчас снова тапки полетят…

Территориальные уступки?

- По границе до начала войны, 2014 года, по линии так называемых "лнр" и "днр". Вопросы Крыма отложить на 10 лет. Условно.

В 2014 году началась война. Дети, которые пошли в первый класс и сейчас окончили школу, 9 лет воспитывались на обмане, лжи, пропаганде, на всем этом рашистском. И старики. И если это остановит войну, я понимаю, что это замороженный конфликт… Я сказал. Я не претендую на истину. Простите меня, ради Бога.

Вы считаете, что это должны быть отдельные районы Донецкой и Луганской области, оккупированные в 2014 году? Или в административных границах?

– Здесь придется договариваться. Путину нужно продать эту "победу" своему электорату. Если по линии разграничения - это одна ситуация. Он скажет, я тогда из Запорожской и Херсонской не уйду. Я пытаюсь какую-то логику искать, но вряд ли здесь есть логика. Я не знаю, как правильно.

Нужно ли вводить паспорта неграждан, как это есть в Латвии и Эстонии?

- В Харькове вчера схватили очередного корректировщика. Есть смысл вводить. Как сделать, чтобы не было злоупотреблений? Как провести эту фильтрацию правильно? Как понять, где подонок, где этот ждун, который ожидает Путина, а они до сих пор есть, и в Харькове они есть?

Откуда они берутся?

- Я не знаю. Харьков называли "пророссийским городом". Могу предположить, что 30% населения города до войны очень лояльно были настроены по отношению к россии. Думаю, что сейчас осталось, возможно, 5%. Гораздо меньше. Никто быстрее, чем это сделал Путин, не породил бы массовую ненависть харьковчан ко всему русскому. Никто бы так быстро не сделал. Но они все равно есть. Поэтому я сразу с лету, не задумываясь, ответил: да, нужно вводить паспорта неграждан. Какие критерии и как это сделать, я этого не знаю.

Как вы относитесь к дерусификации публичного пространства Харькова: полное переименование топонимов, демонтаж всех памятников и т.п.?

– В этом плане, да, это легко. Я думал, что вы о том, чтобы запретить вообще русский язык. Ну как в обиходе можно запретить любой язык.

Я положительно отношусь (к дерусификации топонимов – ред.). И это при том, что я россиянин по национальности, я родился и вырос в россии, я там 18 лет жил. Вся родня у меня в Курской и Орловской области.

Вы себя несколько раз называли "русскоязычным бандеровцем". Кто это?

– Это красиво. "Русскоязычный бандеровец" – пожалуйста. Я говорю по-русски, но я бандеровец. Да, это два антонима.

Остаётся ли еще у Украины окно возможностей?

– Последнее. Оно есть. Останется ли оно или нет, будет ли оно реализовано или нет, мы поймем очень быстро. Буквально спустя 3 месяца после победы. Я для себя сказал, если оно закроется из-за наших внутренних разборок, которых я очень остерегаюсь, не за себя остерегаюсь, за государство, то я уеду.

Уедете из Украины через 3 месяца после победы?

– Да. Ну, через 6. Я буду эти 3 или 6 месяцев стоять на площади с теми пацанами, которые единомышленники, которым я верю. Но если это снова будет борьба с ветряными мельницами, какой она была до этого, то нет. Тогда уеду.

ПОЛИТИКА В ВОЙНУ

Зачем вам публичность?

– Хороший вопрос. Мне жена задает этот вопрос: что ты хочешь. Я говорю: "Ну, ты мне веришь, что я уже не хочу быть ни мэром, ни губернатором, ни народным депутатом?" Не хочу. Я не хочу никакой должности. Было время, хотел. Но уже не хочу точно. Я себя уже со всех сторон спросил. Зачем публичность? Она есть и все. Какая публичность? Фейсбук мой?

Вы завели телеграмм-канал недавно?

– Это от безнадежности. Я не хотел, честно. Мне советовали, но для чего мне это нужно, нужно вникать, что-нибудь придумать. А тут взяли и меня забанили на "Фейсбуке" на ровном месте. Это была причина. Я упорствовал до последнего, но меня забанили. Раньше, когда банили, я через сутки отбивался. А здесь меня неделю нет.

Почему такое название "Харьковский дед"? Почему дед? Вы себя стариком чувствуете?

– А я и есть дед. У меня три внука. Борода у меня есть, седая.

То есть это для развлечения?

– Для развлечения? Нет! Не для развлечения. Мне нужно сказать, если я что-нибудь вижу. Сегодня я скажу обязательно. Когда я к вам ехал, был звонок. Молодой парень, 26-27 лет, командир одной из рот, из Бахмута. Звонит парень Саша: "Анатольевич, а у вас экземпляра "Энеиды" с рисунками Базилевича не осталось?" А парень образованный, интеллигентный. Попросил передать книгу. Зачем, спрашиваю. "Анатольевич, буду читать в блиндаже вслух пацанам. Мы же казацкого рода". Я плакал. Читать будет, вслух.

Кто сейчас самый влиятельный человек в Харькове?

- Во всех рейтингах влиятельности всегда обособленно стояла власть. Если прямой вопрос – то, конечно, мэр Игорь Терехов и глава военной администрации Олег Синегубов. Но это некорректный вопрос. Не знаю, кто. Военные ребята. Влиятельный – это и узнаваемость, и публичность. Я многих знаю офицеров от комбатов до командиров бригад. И Федосенко "Маэстро" крут, и Пивненко "Каскад" 3-я бригада, и Сева Кожемяко из "Хартии" – тоже парень резкий, способный, патриот.

Отвечая, вы выбираете только определенный сектор лиц – военных?

– Вы имеете в виду Абрамович и Яровой? Их влияние? Это ребята устроились. Признаю, у них очень хорошие мозги. Умные ребята. Я тоже так всю жизнь мечтал, я даже немного завидую. Я тоже хотел стать либо Мазарини, либо Ришелье. Я еще не решил, кто мне больше нравится, чтобы ничего не делать, ни за что не отвечать и все решать. Не только они, в Украине сейчас таких людей пару десятков, даже больше. Я к этому отношусь очень спокойно. Это явление временное. Все приходящие во власть люди думают, что это на всю жизнь. Условно, корона на голове вырастает очень быстро, месяцев через 6, мы через это проходили. Бороться с этой короной очень тяжело. Она спускается, как у классика, сначала на глаза – глаза не видят, потом она слезает на уши – уши не слышат, потом она на губах – и ты уже не говоришь.

Вы занимаетесь волонтерством, но не присутствуете ни в городском, ни в областном совете волонтеров. Почему?

– Есть плохой мой опыт 2014 и 2015 годов. Тогда я сидел в красивом офисе, тратил приличные деньги на войну, давал волонтерам, которые собирали, ездили, раздавали. А когда осенью 2015 года я пошел на мэрские выборы, половина этих волонтеров, которые, я абсолютно убежден, сделали себе имя моими деньгами, просто не захотели публично подтвердить факт.

Я расстроился потому, что это несправедливо. Я не свят, у меня есть скелеты в шкафу. Если Солонтай брякнул 24 февраля 2014 года с "5 Канала", что Янукович в гольф-клубе, то до сих пор пол страны верит, что он был в гольф-клубе. Я выиграл все суды, у "Эспрессо", у "5 Канала". Опровержение, решение судов – ну и что? Гуглиш "Сапронов Юрий" – и у тебя снова вылезет. Что-то было, а что-то придумали.

Я посмотрел, когда началась активная фаза войны, что у меня есть полтора десятка людей, не разъехавшихся через неделю, сейчас их 9, и я понял, что мне достаточно. Я понял, что буду делать сам, это больше времени, но это менеджмент, это не сложно, я учусь каждый день.

Вы говорили, что после победы нужно сразу проводить выборы всех уровней? Вы до сих пор так думаете?

– Однозначно! Только полная перезагрузка!

Настолько сильно изменилось общество?

– Конечно! Верю в это. Хочу верить в это! Хочу верить в то, что с одной стороны никто не проголосует за табуретку, я имею в виду, как было на выборах 2020 года. Верю, что и Порошенко потеряет. Верю, что не будет уже никаких ОПЗЖ и никаких пророссийских вообще. Ни "Шариев", ни ОПЗЖ – ничего этого не будет. Верю, что раздор будет, растянут хороших ребят, военных. Но ничего, пусть учатся. Я хочу, чтобы главным критерием была репутация и совесть.

Вы против, чтобы герои войны попадали в избирательные списки?

- Нет я не против. Но, условно, Валерий Федорович Залужный будет в партии "альфа", Кирилл Буданов - в партии "бета", Александр Сырский - в партии "гамма", Павел Федосенко - в какой-то другой. Я больше всего не хочу, чтобы их сталкивали лбами. А будут сталкивать. Потому что разные задачи будут у условных Абрамовича, Ярового и т.д. Кстати, и Абрамович, и Яровой – талантливые ребята. Я несколько раз слышал, это очень умные ребята.

Есть ли политики или активисты, которых вы сейчас поддерживаете в Харькове?

– Конечно, есть! Не буду говорить, потому что завтра их начнут преследовать. На всякий случай. Половина людей сидит и не верит: Сапронов – публичное лицо, для чего ему публичность, значит он что-то придумал. Он убедительно говорит в пятый или пятнадцатый раз, что не хочет быть мэром, депутатом любого уровня, в том числе городского, областного совета, в том числе народным. А народ сидит и думает: для чего ему эта репутация, авторитет, публичность, он точно что-нибудь придумал. Сейчас я называю фамилии, которых я поддерживаю, люблю и уважаю – и сразу начнется. Пусть это пока что побудет в ящике. Пока что.

Тем не менее, вы публично часто поддерживали, например, Валерию Мураеву.

- Валерия Мураева – умнейшая женщина. Я хочу напомнить тем, кто не знает. Весь мир считает, что это жена Евгения Мураева. С Евгением Мураевым она разведена, по-моему, 6 лет, у них есть двое общих детей. Половина Харькова считает, что Жене Мураеву повезло, что он женился на дочери Олега Таранова. Она из очень образованной, интеллигентной, богатой семьи человека, стоявшего у истоков харьковского бизнеса. Поэтому Валерия Олеговна Таранова в девичестве – это дочь своего отца, а не жена Жени Мураева. А ее пинают. Очень умная женщина, волонтер. Я ее знаю много лет, я ее уважаю, я буду с ней общаться, независимо от того, нравится ли это кому-то или нет. Я ее знаю. Она меня никогда не подставляла. Я вижу, что она делает.

Как вы оцениваете деятельность председателя Харьковского облсовета Татьяны Егоровой-Луценко?

– Татьяна Петровна на своем месте. Она — политик. Искусство возможного. В этой непростой ситуации она на своем месте, давайте так, коротко. Я ее уважаю.

Как вы относитесь к возможности объединения местных политиков в условную партию "старых элит"?

– Это мечта любого харьковчанина, который мыслит здраво. Это моя мечта, чтобы харьковские элиты объединились, чтобы было харьковское лобби, чтобы когда-нибудь говорили: "Харьковские в Киеве у власти". Не донецкие, не днепропетровские, а харьковские. Как это сделать? Харьков – очень сложный. Везде, где есть два украинца, есть три гетмана, в Харькове тоже.

Ярославский всю жизнь считал, что он здесь "король Харькова", Сашка (Фельдман – ред.) также, вероятно, считал так в свое время. Амбиции, гордыня. Я тоже амбициозный человек, тоже есть, пожалуй, гордыня. Единственное, что я точно знаю и люди это могут подтвердить (конечно же, они покруче по бизнесу, Ярославский, Фельдман и так далее, были), но я, Бог видит, никогда не стеснялся сказать "извините". И я это всю жизнь считал и сейчас считаю силой, а не слабостью.

Чем вы займетесь сразу после интервью?

– Сейчас возьму "Энеиду", приедут ребята, отдам книгу. Сегодня еще одно подразделение будет у меня в шесть вечера, загрузим их.

Читайте также: Мэр Игорь Терехов: Формула восстановления города, которую предложил Зеленский, идеально подходит Харькову