Пехотинец 100 ОМБр "Назик": В Торецке враг штурмует позиции, одевшись в гражданское

Назар с позывным "Назик" – стрелок 100 ОМБр. В день российского полномасштабного вторжения он находился в Польше и в течение двух лет хотел вступить в ряды ВСУ. Перед 25-летием, когда наступает мобилизационный возраст, мужчина вернулся в Украину и после дня рождения был мобилизован в ряды ВСУ.

Пол года Назар воюет в Торецке. За это время мужчина получил ранения в результате удара русского дрона, многократно участвовал в отражении штурмов и даже однажды взял в плен российского военнослужащего.

О тактике российских военных в Торецке, о "гражданских штурмах", методах применения дронов в городе "Назик" рассказал в интервью изданию "Думка" на Торецком направлении в Донецкой области.

Вы по повестке пришли?

– Нет, я был мобилизован. У меня было 24 года, меня не задевали. Я думал идти в армию, потому что во время полномасштабной войны как раз во время нападения России я выехал в Польшу, пересек границу. И сразу, когда я переехал границу, открыл интернет и увидел, что случилось.

Какими были ваши мысли тогда?

– Очень тревожные, смешанные, не знал, что делать. Все родные говорили, оставайся в Польше, будешь зарабатывать деньги, будешь помогать нам, будешь как-то помогать войску, так будет лучше и тебе. Но за два года жизни очень-очень мне было плохо. Я не мог в себе держать такое мысль, что идут ребята такие же молодые, как и я, молодые и еще младшие, по 20 лет, и служат, и воюют, защищают свою страну, кладут свою жизнь, а я сижу в Польше и просто ничего не делаю, никак не помогаю. И тогда я решил возвратиться в Украину.

Хотя даже на границе, когда я проезжал, были очень удивлены пограничники. Он подошел ко мне, посмотрел раз в паспорт, потом еще раз в паспорт посмотрел, потому что учитывая мой возраст, что такие ребята, как я, в большинстве хотят уехать, потому что сейчас такая ситуация в нашей стране, но я вернулся.

Я хотел пойти служить, и здесь так судьба сложилась, что я и пошел служить. Хотя по мобилизации, но я не сопротивлялся, не выкрикивал, что там меня силой заломили. Я пошел сам, прошел БЗВП – и вот я здесь уже пол года служу в сотой механизированной бригаде.

Как давно вы были в Торецке?

– В Торецке я был два месяца назад. Это был мой третий выход в Торецке. Затем после ранения я вернулся домой на реабилитацию. Я больше месяца был на реабилитации, у меня было осколочное ранение от FPV-дрона. После этого я вернулся, прошел ВЛК, снова готов.

Какое ранение? Куда прилетело?

- Ранение осколочное в ноги.

При каких условиях получили ранения? При заезде или выезде?

– Нет. Мы как раз тогда были на позициях. К сожалению, они или где-то засекли нас или были позиции врага, который увидел нас и передал наши координаты.

Как быстро вас удалось эвакуировать после ранения?

– Получил ранение я где-то в 9 утра. И в 7 вечера меня эвакуировали. Иначе эвакуации сейчас не проведешь. Разве что по темноте, по такому, что... Среди бела дня, если ты выедешь, будешь как на ладони, и тебя сразу уничтожат дроны. Как мы видим, сейчас дроны есть не только которые можно заглушить РЭБом, но и дроны с оптоволокном, которым РЭБ не мешает.

В чем важность Торецка, с вашей точки зрения?

- Важность Торецка в том, что, если Торецк будет потерян, то дальше за Торецком – большие потери территории, потому что дальше поля чистые. Нет лесопосадок, нет места, где окопаться. Просто чистые поля. А во время нынешней войны очень тяжело спрятаться от кого-нибудь, от какого-нибудь врага, потому что нас видят везде.

Как это влияет на Константиновку? На эту всю агломерацию Константиновка, Славянск, Краматорск, Дружковка?

- Повторюсь еще раз, очень большой пробел полей идет, нет лесополос, и надо отходить дальше, чтобы окопаться хорошо. А так, если мы потеряем Турецк, мы потеряем и будем терять очень большую территорию. Она будет приближена к Константиновке, Дружковке и всем населенным пунктам. Потому что, как мы видим, сейчас врага и так ничего не останавливает, потому что Константиновка и так сейчас обстреливается УАБами, Дружковка, Алексеевка-Дружковка все обстреливается.

Как удалось приостановить наступление в Торецке? Россияне еще пару месяцев назад заявляли, что захватили город, но, как видим, нет.

– Здесь я могу сказать, только что силой людей, силой дронов, артиллерии.

Расскажите о городских боях в Торецке

- По моему мнению, сейчас очень мало идет перестрелок между людьми. Большинством все переходы видятся. Как мы видим врага, так и враг видит нас. К сожалению, сейчас в большинстве идет война дронов.

Бывали ли на вашем опыте перестрелки?

– Да, было. Когда нас затрехсотило, тогда нам сказали, что в перехвате услышали, что нас будут штурмовать. Еще одна русская махинация, которую они применяют: идет чувак, идет по улице, переодетый в гражданское, зовет собачку. Мы смотрели за ним, но чувак идет, зовет собачку, там немного осталось еще людей городских. И тут по рации нам передают, что видят с дрона, что он уже подошел к нашему окну и хочет забросить гранату. Ну, он чуть-чуть не успел. Мы ему забросили первыми.

Так они переодеваются в гражданские?

– Да. Они переодеваются в гражданских, потому что всем нашим военным приказ – гражданских не трогать.

А как тогда с этим бороться?

– С этим бороться очень тяжело, потому что ты не имеешь права убить гражданского. Но когда ты уже видишь, что на нем автомат или оружие, ну тогда пусть прощает.

Читайте также: Тактика расформированного "Вагнера" в Торецке: Готовит ли рф новые клещи на Донбассе?

Я не думаю, что сейчас кто-то из молодых людей, из гражданских, будет ходить по Торецку, потому что большинство уехали. Кто остался – это бабушки и дедушки, которые даже и не хотят уезжать. Мы спрашивали. Одна семья говорила, что у них был прилет, и они в собственном дворе закопали своего сына родного. И они говорят, как после такого можно уехать. Они сказали, что пока они нормально не похоронят сына, они никуда не уйдут.

Насколько эффективны дроны в городской застройке? В многоэтажках есть возможность лучше спрятаться?

– Да, когда есть дрон FPV, то ты укроешься от него. Но если их есть пара, то они могут разнести. Они могут запросто разнести любое здание. На них столько взрывчатки, что там...

Нельзя говорить о том, что в городском бою FPV-дрон менее эффективен?

– Конечно, нет.

Какую часть Торецка контролируют Силы обороны?

– К сожалению, могу сказать, что контролируют они (армия рф - ред.) больше, потому что у них гораздо больше пехотинцев. И гораздо больше у них замен, люди так не вымучиваются. К сожалению, у нас нехватка пехоты, нехватка людей, люди не идут, люди боятся. Люди боятся мобилизации, это печально немного.

В пехоте сейчас в основном пожилые люди или молодых тоже много?

– В пехоте все, что хочешь есть, здесь есть все возрастные категории.

Нельзя сказать, что преобладает категория старше?

- Немножко, да. Немного преобладает, но с одной стороны, может, это хорошо, потому что молодые нужны в штурмовиках, но и молодых не помешало бы в пехотинцы. Оперативных, хороших ребят.

В чем роль пехоты в городских боях?

- Пехота нужна для того, чтобы удерживать и отбивать врага, поскольку они никогда не останавливаются. Они все идут, идут и идут. Они даже не останавливаются перед дронами. Они так же носят с собой РЭБы на плечах, так что дроны порой тоже могут быть неэффективны. И тогда уже идет столкновение пехоты с пехотой. Когда идет столкновение, для этого нужна пехота, чтобы удерживать позиции, не давать продвижения врагу. Ибо если он продвинется, он тогда обходит с тыла и становится очень плохо.

Вы брали россиян в плен?

– Да, у нас был даже, скажу, смешной плен. Он (русский военный – ред.) пришел к нам так же переодетым в гражданское. Мы тогда были не в городе, а за городом, под терриконом в лесу. И приходит чувачек утром, в 7 часов, говорит: ребята, не стреляйте, свои. Говорю, какие ты откуда? Я не помню, откуда он там, где-то из Сибири или откуда, я не знаю. Говорит, не стреляйте. Он был без оружия. На нем была гражданская одежда, но под низом он имел броник. Броник, каска.

Он рассказал свою историю, что был в тюрьме. Сидел за пьяное вождение, его забрали на войну. Ему сказали, что он не будет воевать, штурмовать, просто будет ремонтировать технику. Но поскольку, как он рассказал, у него командир бывший "вагнеровец", там шаг влево, шаг вправо, тебе расстрел, или ты сразу идешь "на ноль".

То есть он говорил, что там были ребята, которые пошли в город, не спросив командира, их сразу отправили "на ноль", и после того они уже не вернулись. После всего этого он сказал, что он украл мопед, поехал, когда ему сказали, что ты выходишь "на ноль", поехал прямо в сторону наших позиций, выбросил мопед. Шел пешком. Началась ночь, он нашел какого-то "жмура", снял с него броник, снял с него каску, переночевал вместе с ним. И тогда уже к утру он отправился в нашу сторону. Говорил, если бы я не попал к вам, то я бы пошел дальше, но все равно бы добрался на украинскую сторону. Говорит: я не дурак умирать из-за каких-то идиотов, мне сказали, что по гражданке украинцы не стреляют. Так он попал к нам.

Ты ему поверил, потому что он надел броню?

- Я ему поверил, потому что он был испуган и рассказывал вроде бы правду, но хотя кто его знает. Мы взяли его тогда, когда он был без оружия. Если ты идешь с оружием на меня, то я не думаю, что у тебя есть намерения сдаться.

Не было ли других близких контактов с врагом?

– Близкий контакт тоже был, но это так же было не в городе, это было в лесу, потому что там в большинстве они бегали, как зайчики, как кролики, по этому лесу. Я не понимаю их, они там бегают, кричат, прибегают, кричат "свои", потом отстреливаются, потом стреляют. Там немного было весело, там каждый день было какое-то столкновение. Каждый день.

Были ли тяжелые ситуации в лесу?

– Настолько тяжелых не было. Один был случай интересный, но это не у меня, это у моего побратима. Там у нас были СП-шки (наблюдательные пункты – ред.), 50 метров одна СП-шка от другой СП-шки. Там были заросли, мы не видели друг друга. И шел один русский, тоже шел на позиции. И наш побратим, он из Сум, он говорит так же по-русски, он говорит ему: стой, куда идешь. Тот как куда, менять своих, на позиции иду. Положил его, автомат в сторону, ползи сюда. Тот залез к нему в окоп, он, вероятно, думал, что это свой. Но, увидев на шевроне флаг Украины, он на него напал. И у них случился ближний бой, что мой побратим зарубил его окопной лопатой.

Торецк / Фото: Слово и дело

Это было долгое сражение, тяжелое для него, или это было довольно быстро?

– Бой был немного тяжел, потому что он говорил, что сучара сильный был (смеется). Но больше всего его удивило то, что сколько он ударил его лопатой, тот укусил его за палец, прокусил палец, он его бил лопатой и тот не закричал ни разу. То есть у меня есть подозрения, что они идут в каком-то состоянии аффекта.

Так как были у нас перестрелки, я не знаю сколько, я целый магазин выстрелял в одного, я точно прицелился. Или я ему попадал в броник, но где-то я его точно затрехсотил. И он после того, как я согнулся перезарядку сделать, он сразу исчез. Ну как можно быть раненым и убежать так быстро? Это в любом случае в состоянии аффекта. Это в лесу. У нас больше всего столкновений было в лесу, потому что они там ходили почти каждый день.

Вы в 25 лет попадете сразу в пехоту и в такие условия. Можете ли вы сделать какие-нибудь итоги из своего опыта?

– Я же говорил, что во время полномасштабной был в Польше. Я в принципе хотел увидеть, какие реалии этого всего, какие реалии войны. Я хотел как-то помочь. Но когда увидел, что все это немного тяжело, я понял, что война это очень большое зло. Это очень большое зло, которое ничего хорошего не приносит. Ни одной стороне. Ни одной стороне, потому что так же, как и у нас, так же у них есть матери, есть женщины, есть дети, которые, может, не все покупают машины за те деньги, которые им платят, обещают, миллионы, или еще что-то. Ну, все равно никакие деньги не вернут человеческой жизни.

Читайте также: Основатель спецподразделения ГУР "Кракен" Константин Немичев: Я не думаю, что мы третий раз пропустим наступление на Харьков